он чужим умом, да чужой помощью только жить будет. Ты думаешь, другим моим сыновьям легче пришлось? — Посмотрел он строго на митрополита. — Молчишь? Вот и правильно делаешь что молчишь. Всем им не сладко на своих княжениях приходится, но они все-таки свои проблемы сами решают. Поэтому вмешиваться я не буду, а тебе посоветую, ко мне с такими просьбами более не приходить.
Так что никто Глебу в его беде не помог, и он так до самой своей гибели, и просидел в никому неизвестной не большой деревушке, и так и не побывал ни разу в городе, которым как бы правил. А Владимир был совершенно прав, когда говорил, что никому из его сыновей не досталось легкой доли. В той или иной степени, всем его детям пришлось хлебнуть злого лиха. Сызмальства они вынуждены были приспосабливаться к суровым реалиям жизни. Да и реалии эти, в лице местной знати, сразу потребовали стать на защиту местных интересов, что не всегда отвечало интересам их отца. Но только на таких условиях могли они стать полноправными князьями. И не смотря на одинаковые условия, все-таки их жизненные дороги разительно отличались. Кто-то оставил довольно заметный след в истории, а другие, тихо, мирно прожили свою жизнь, ничем так и не выделившись. К примеру, как старший сын Владимира, Вышеслав. О жизни которого, почти ничего не известно, кроме как, что был такой князь в Новгороде. Ничем особым себя не проявил, да и помер, наследников не оставив. В отличие от него, Ярослав, что заменил его на Новгородском княжении, на долгие века по себе память оставил. До этого, чуть погодя мы еще доберемся. А пока, пока Глеб под Муромом маялся, да вздыхал тяжко, на судьбу свою горькую сетуя. Вышеслав тихо в Новгородском княжьем тереме сидел. В Полоцке, Изяслав в купе с местной знатью, выход искал, как ему законные права на княжение выправить. Дело в том, что в Полоцкой земле пришлых князей не жаловали, и править местными полноценно, мог только наследник здешнего княжеского рода. Изяславу даже выгодная женитьба в этом деле, не сильно помогала. По этой причине, решено было ехать в монастырь к Рогнеде, да попытаться ее уговорить, усыновить Изяслава. Чтобы значит, полностью все формальности, мешающие его правлению устранить. Дважды Изяслав, вместе с товарищами, Рогнеду в ее монастыре навещали. Но как бы там ни было, в летописях появилось официальное уведомление, о том, что бывшая Полоцкая княжна признала его сыном. Каковы были причины такого решения? Да кто его знает. Их много могло быть. Начиная от простой женской мстительности, до горького разочарования. Ведь никто из ее настоящих сыновей, так до смерти ее ни разу и не навестил. И вроде ничего особенного в ее решении не было. Ну, признала Изяслава сыном и признала, что с того? Но сколько потом из-за этого решения крови пролилось, просто жуть. А для начала. В пределах Киева, возле Чернигова, разудалая банда разбойничков объявилась. Купцам, да местной знати жизни спокойной не давая. Возглавлял эту вольницу некий Ямонт, прозванный Соловьем. Уж больно гад, свистел залихватски, во время разбойных набегов. Грабеж купцов, в прежние времена, мог стоить князю не только княжения, но и головы. Раньше особо не церемонились с теми, кто плохо со своими обязанностями справлялся. Конечно, расправа Владимиру теперь уже не грозила, но нервы, такая ситуация, изматывала изрядно. Да и постоянная толкотня делегатов, от купеческого сословия, настроение не поднимала.
— Ты князь, или кто? — Бубнели рассерженные купцы. — Доколе нам такое лихоимство терпеть, да убытки нести? Коль ты здесь власть, то порядок обеспечить должен, а не только наши налоги, что мы исправно платим, на пиры свои изводить.
«О как загомонили». — Сердился Владимир. «Раньше, с тех пиров и за уши не оттянул бы, а тут видишь, выпендрёж устроили». Но в главном, купцы были правы, с разбойниками нужно было что-то делать. Черниговские бояре и местная дружина, своими силами справиться с напастью не смогла. Уж больно эти литвино-кривические разбойнички, в ратном деле, поднаторевшими были. Не Черниговская дружина их по лесам гоняла, а они сами ту дружину били, как хотели, да еще издевательски при этом посвистывали. Посланные им на помощь Киевляне, тоже успехов не добились, а получив чувствительных тумаков, обиженные вернулись обратно ни с чем.
— Мы бы им показали. — Понурив голову, докладывал тысяцкий Броня. — Так они честно биться не желают. Вместо того чтобы как порядочные люди выйти в чисто поле, из-за кустов стрелами швыряются, засады разные устраивают. Всю душу своей подлостью мне измотали, охальники этакие.
Откуда у этой напасти ноги растут, Владимир сразу догадался. Только догадки без доказательств к делу не пришьешь. Вот пока и пришлось объездные торговые пути прокладывать, а это лишние потери в деньгах, да и Чернигов без торговли, уже не так золотом казну баловал. Правда, в скором времени, беда рассосалась сама собой. В 1000 году от рождества христова, преставилась в своем монастыре Рогнеда, а через год и Изяслав помер. Владимир тут же решил в Полоцк наместника своего сунуть, но не тут-то было. Полочане, князем признали сына Изяслава, Бречислава, а Киевлян из города выпроводили. Мирится с таким положением, никак было нельзя, и князь Киевский, припомнив все обиды, решил наказать нерадивых Полочан. Воевать не воевали, но города Витебск и Усвят Новгородцам отошли. А то, что Полоцк по этой причине стал меньше денег выплачивать, уравновешивалось податью с Новгорода. Так что в экономическом плане, ничего Владимир не терял, но при этом, сильно возможности Полоцкого княжества урезал, тем самым показав всем остальным, что по-прежнему держит руку на пульсе, и свою власть ослабевать, не намерен. После таких действий, на Руси снова установилось относительное затишье. Но затишье не означает, что все были довольны. По этой причине, прошло не так много времени, как в Киев пришло известие из Турова, от последнего сына Аллогии. Святополк извещал своего отца, что больше не будет платить дань Киеву, и его княжество обретает статус независимого государства.
— Это все латиняне воду мутят. — Зудел над ухом Владимира Михаил. — Зря ты его на Польской княжне женил, в католическую веру обращенную, да еще позволил и духовника с собой в Туров притащить. Знаю я этих святош Римских, от них только одни беспорядки.
— Ты бы вместо того чтобы слюной плеваться, — утерся рукавом Владимир, — лучше бы что дельное подсказал.
— Так я дело и предлагаю. — Горячился митрополит. — Готовь войска. Захватим этот рассадник смуты, а змия этого римского ты мне отдай.
